№ 4 ( 16 ) 2012



Интервью с доктором филологических наук Александром Зелениным

Маргарита: Александр, расскажите, пожалуйста, немного о себе.

Александр: Я приехал в Финляндию из Петербурга, до этого работал в Институте лингвистических исследований. Там мы составляли словари русского языка, к счастью, они у нас есть в библиотеке. Немного преподавал в Петербургском университете русским студентам, а также у меня были занятия с иностранцами буквально со всего мира: американцами, французами, итальянцами, финнами, немцами. Была даже целая группа китайцев. А потом в Петербурге у меня появились знакомые финны, которым я преподавал и для которых организовывал небольшие экскурсии по центру Петербурга, по Павловску и Пушкину. И вдруг эти знакомые мне звонят и говорят, что на кафедре славянской филологии в университете есть вакантная должность, и я могу попытаться её получить, хотя, конечно, шансов очень мало, так как конкурс будет большой. Я сказал, что не хочу никуда уезжать из России, здесь мой дом. Я не стал посылать документы. Мне опять звонили из Финляндии, и я всё же послал некоторые документы. И так получилось, что меня выбрали.

Маргарита: А когда это было?

Александр: Это произошло в 1995 году. Получается, что я уже живу здесь, в Финляндии, 17 лет. Сначала, конечно, было крайне трудно. И финская педагогическая модель отличается от русской, и характер финский мне тоже был сначала трудноват для постижения. И, честно говоря, после первых полгода я хотел уехать отсюда, просто чувствовал, что здесь не приживаюсь. Меня не отпустили, так как трудовой договор был заключён на год. И сразу, как только начались каникулы, я уехал в Петербург, в Россию. Там довольно много беседовал с родителями, получил от них разумный совет, что, если я преподаватель, то должен уметь работать в самых экстремальных условиях. Значит, мне надо изменить что-то в себе, понять чужую ментальность, чужие привычки, манеру поведения и т. д. И, действительно, вторые полгода мне приходилось довольно сильно ломать себя, пытаясь понять, например, что студенты общаются с преподавателями в несколько другой манере, чем у нас, в России.

Маргарита: То есть, адаптация проходила очень тяжело?

Александр: Достаточно болезненно, я бы сказал. И до сих пор, кстати, я бы отметил, не всё проходит гладко и ровно.

Маргарита: Что именно, в чём такое резкое отличие?

Александр: Резкое отличие в том, что поскольку в Петербурге у меня были контакты с разными иностранцами, я уже тогда, в конце 80-х – начале 90-х мог сравнивать разные культурные модели поведения, например, преподаватель-студент. До Финляндии я никогда не был за границей, тогда невозможно было ездить, всё было закрыто. Уже в то время я почувствовал, что, например, французы, итальянцы, американцы более открытые, чем финны. И у них дистанция студент-преподаватель всё-таки меньше, чем в финской культуре. Здесь она намного больше и дистанция именно межличностная.

Маргарита: Вроде, всё общение на «ты»?

Александр: Нет, всё это «ты» - показное, я не приемлю эту модель на «ты». Я пытался себя несколько раз уговаривать, что хорошо, скажи на улице, спроси у прохожих, «скажи, пожалуйста, где находится эта улица» или ещё что-то. Но я понял, что это идёт поперёк меня. Я не могу даже сейчас обратиться к совсем молодым девушкам на «ты», детям 10-12 лет я ещё могу сказать на «ты», но вот уже с 14-16 лет только на «вы». И я думаю, что не могу здесь себя переломить, не привык к этой сокращённой форме «sä». Я всегда говорю «sinä, minä». Может быть, вот в этом смысле адаптация проходила.

Маргарита: Когда Вы почувствовали, что Вы здесь уже как дома?

Александр: Нет, я здесь не дома. Нет, я не могу о себе сказать, что я здесь дома. Здесь хорошо, уютно, комфортно, но надо сказать правду, зачем стесняться, я не хочу фальшивить и обманывать себя, потому что это самое страшное и есть.

Маргарита: А в Петербург Вы часто ездите?

Александр: Достаточно часто. И семьёй с девчонками выезжаем, и я выезжаю на какие-то конференции и встречи. Там я получаю необходимую подпитку. Это первый момент. А второй, конечно, когда здесь бывают выступления русских коллективов - театральных, музыкальных, тогда здесь получаю эту энергетику. Потому что, как ни странно, когда человек живёт за границей, то, конечно, его энергетическое ментальное поле изменяется.

Маргарита: Перейдём теперь к многокультурности. У Вас образовалась такая семья из двух культур: Ваша жена – финка, Вы – русский. Как это соединение культур в одной семье произошло?

Александр: Я думаю, что это очень интересный момент. В русской культуре 70-80% воспитания детей лежит на плечах жены-женщины. Мужчина участвует в воспитании, но примерно на 20%. Здесь мне пришлось перестроить свои же стереотипы мужского воспитания или мужа–отца, потому что на моих плечах оказалась вся русская культура. Это непосильная ноша. Потому что и книжки надо было читать, и алфавит изучать, чтобы дети правильно по-русски говорили, чтобы не отходили от России, дать представление о русской кухне, о русских обычаях, о русских сказочных героях и т. д. У меня трое детей, две дочери и сын жены, я – счастливый папа, это сложно, но неимоверно интересно.

Маргарита: А какого возраста дети сейчас?

Александр: Сыну 18 лет, а дочерям 13 и 11.

Маргарита: А вот тот факт, что Вы постарались привить русскую культуру, русский язык детям, старшего ребёнка это как-то коснулось?

Александр: Конечно. Причём коснулось так, что даже страшно, потому что он сейчас в Афганистан собирается.

Маргарита: В каком смысле в Афганистан?

Александр: Миротворцем. И если раньше я его уговаривал изучать русский язык для будущей профессии в торговле между нашими странами, то сейчас вдруг произошёл такой поворот, что он хочет быть миротворцем, испытать хорошую мужскую закалку. И русский язык для него очень важен, актуален и полезен.

Маргарита: Мне кажется, что Финляндия оказывает большое влияние на миротворческую деятельность, рождает желания успокаивать конфликты.

Александр: Да, чтобы не было скандалов и противоречий между странами.

Маргарита: Какое влияние русская культура и русский язык оказали на жизнь дочерей? Какие плюсы и минусы можете перечислить?

Александр: Плюсы. Например, я очень рано начал с ними по-русски читать детские книги. Они изучили названия геометрических форм, цветов на русском раньше, чем на финском языке. Алфавит я с ними начал изучать тоже рано, и по-русски они научились читать быстрее, чем по-фински. Я думаю, что это их обогатило. И потом сказочные герои, сказки, которые мы читали, очень хорошо ложатся на детское сознание, потому что здесь намного в меньшем объёме присутствуют финский фольклор и финские сказки. А вот сказочные персонажи, сказки, вообще, оказали влияние на формирование моральных критериев. Вот это довольно интересная сторона русской художественной литературы. Я до сих пор периодически читаю им книги на русском языке соответственно их возрасту.

Сейчас у них начинается переломный возраст. Настя, ей 13 лет, начинает формироваться как финская девушка. И когда я пытаюсь читать произведения на русском языке, предназначенные для российских девушек, я замечаю некоторую нестыковку, некоторую шероховатость, потому что модели поведения начинают различаться. Подростковый возраст очень интересный для меня эксперимент, я всё время фиксирую, и таких несовпадений в переходном возрасте становится всё больше и больше. И здесь происходит осознание: кто я?

Когда дети стали говорить, что мы – финны, появились критические нотки по отношению к России, мы решили уехать на один год в Россию. Взяли академические отпуска, бросили работу, так как для нас с женой это было важно, и я ей крайне благодарен, что она поняла меня и сама предложила уехать. Мы целый год жили в Петербурге.

Маргарита: А как это повлияло?

Александр: Очень сильно. Потому что, когда они сравнили ту петербургскую действительность и реальность с тем, что они видят по телевизору, например, здесь, это их здорово изменило. Одно дело слышать, а другое дело видеть. Мы с ними ходили в театры, музеи, даже в те же молодёжные магазины, причём там есть такие модели, которых просто нет в Финляндии, а для детей это очень важные моменты. Широкие улицы, проспекты, магазины, работающие 24 часа в сутки, огни на Невском проспекте до одиннадцати часов вечера, круглосуточно кипящая жизнь. Этот год много дал и мне, и жене, и, самое главное, детям. У них появилось позитивное отношение к России. И этот год я могу только позитивно оценить. Они глубже увидели русскую культуру, какая она многоплановая и многообразная, богата содержанием.

Маргарита: Здорово, что Вы решились на такой шаг.

Александр: Русские, живущие здесь, в Финляндии, посчитали меня сумасшедшим, потому что, например, стоял даже вопрос о моём увольнении из университета. Однако, для меня приоритетом оказался тот факт, чтобы у детей сложился позитивный образ России.

Маргарита: Из интернета я узнала, что Вы написали книгу о русском языке. Это правда?

Александр: О русском языке за рубежом, в эмиграции.

Маргарита: Отличается язык за рубежом от языка в России?

Александр: У меня была книга о билингвальных (двуязычных) детях, и мне захотелось сравнить и посмотреть, каким образом изменяется язык. Вот, например, сейчас мои дети живут в Финляндии, границы открыты, и мы можем ездить в Россию свободно. Но мне интересно было проследить, как осознавали и чувствовали себя первые эмигранты после 17-го года. Потому что все пути были закрыты. И вот это сравнение двух культурных моделей поведения – открытая граница сейчас и чемоданное состояние людей тогда, живущих за границей, – было интересно проследить.

Маргарита: Как педагог и авторитетный человек, что Вы можете сказать родителям? Нужно ли сохранять русский язык?

Александр: Каждый родитель по-своему избирает своё культурное и духовное поведение в этой стране, но какова ответственность родителей перед детьми? Одна позиция – если ребёнок приехал в страну, то он будет уже финном. Другая позиция – дать ребёнку другой язык, чтобы он ощутил красоту и ауру другого духовного мира. Если родители заинтересованы в развитии ребёнка, они могут дать ему второй клад, подарить второе богатство, но с умом.

Маргарита: Возможно ли на одинаковом уровне существование двух языков, двух культур?

Александр: Исходя из мирового опыта, два языка в сознании человека на абсолютно одинаковом уровне практически существовать не могут. Это называется сбалансированный билингвизм. Таких билингвов крайне мало, к ним можно причислить Набокова, Толстого, Пушкина, которые с детства воспитывались на двух языках. С другой стороны, билингвизм – это не статический, а динамический процесс. И поэтому у человека на разных стадиях жизненного пути, в разных ситуациях происходит переключение с одного языка на другой. И этого не надо бояться. Эти языки существуют в голове, и в нужный момент сознание автоматически вытаскивает нужный язык, и человек может вполне адекватно общаться на нём. Смешение языков – это зло. Стараться объясниться на простом финском языке гораздо важнее, чем просто смешивать слова из двух языков.

Маргарита: И, в заключение, хочу спросить: у Вас есть хобби?

Александр: Фотографирование, русская философия, чтение лингвокультурологии, занятия бегом, цветоводство и садовничество. Обожаю готовить – мы печём пироги, готовим борщи, котлеты. Русская кухня у нас практически каждую неделю.

Маргарита: Как Вы считаете, журналы «Русский свет» и «Мозаика» важны?

Александр: Думаю, что да, так как они выпускаются от сердца. Честно могу признаться, что когда приходит ворох газет, журналов, всяких извещений, и среди них «Русский свет», я все остальные отбрасываю и, первым делом, читаю ваш журнал. Красочное оформление, богатое содержание, каждый может найти здесь что-то для себя. А «Мозаика» интересна двуязычным детям и родителям, потому что её можно читать и на русском, и на финском языке. На мой взгляд, очень нужные и просто замечательные издания.

Маргарита Ниеми

Текст интервью набрала Инна Койву, Тампере
Перевод на финский язык: Тиина Юнниля

Наверх


 

Яндекс.Метрика